Знак равенства (PG-13)

Знак равенства
Автор: Ева9
Фэндом: Емец Дмитрий "Таня Гроттер"
Персонажи: Таня/Глеб, Таня/Ваня, Таня/Ург, Гробыня, Гуня, Ягун
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Ангст, Мистика, Даркфик, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика
Размер: планируется Миди
Статус: в процессе написания
Описание:
Здесь не будет милого маечника, к которому все привыкли. Здесь не будет всемогущего Глеба и безмозглой Гроттер. История, что берет свое начало с «Ботинок кентавра», получает неожиданное продолжение, когда в закрытый мир Тибидохса врывается Ург. Когда любовь имеет знак равенства со смертью, а месть скрывает ненависть.



- Посмотрите внимательно, - усиленный магией голос престарелого волшебника разносился по аудитории, неведомым образом проникая даже в самые спящие умы, - если мы срежем мандрагору и добавим щепотку серы, получится самое дивное, что может создать магия – возможность путешествовать во времени, прорезая пространство...

«Прорезая пространство», - лениво откликнулась Таня и незаметно зевнула – раннее утро ноября, темное, мрачное и до постоянства тоскливо–серое.

Ей неожиданно вспомнилась собственное существование у Дурневых, когда осень кружила где-то за лоджией, а будущее казалось таким же безвыходным, как и нынешняя не способность различать полутона. Странно, но сейчас все подобные воспоминания воспринимались как нечто ирреальное, не существовавшее никогда - будто и не было этой сумасшедшей семейки, словно она, Таня Гроттер, родилась и выросла в окружении магии. Обман. Еще один самообман – ей не привыкать.

Ветер носил брызги океана, смело бросая их в окно, отчего стекла надрывно выли, но продолжали непоколебимо стоять. На секунду девушка представила, что стихии удастся пробить этот своеобразный заслон, и она
ворвется внутрь, голодным чудовищем вспарывая их легкие, забирая к себе,в чернильную пучину воды. Поежившись, Таня перевела взгляд на дверь – он в очередной раз опоздал - Глеб явился под конец лекции, не утруждая себя извинениями.

Это продолжалось уже больше месяца – Бейбарсов не баловал профессоров посещениями точно так же, как и общением с сестрами по дару. Приходя под самый конец, он измождено кивал преподавателям, а те лишь недовольно поджимали губы – большинство из них никогда бы не выстояло против некромагии - и садился на свое место где-то на периферии бокового зрения.  
Сегодня Глеб выглядел смертельно усталым – темные, чуть отросшие волосы прилипшими прядями обрамляли смуглое лицо, что в этом рассеянном свете казалось болезненно-бледным. Жили на этом лице только глаза – быстрые, острые, совсем не тепло-медовые, как были раньше. Совсем не как у Ваньки.

Ванька и Глеб, Глеб и Ванька... со временем откровенная вражда переросла в нечто более серьезное, что всесведущий Ягун называл не иначе как «потаенная ненависть с налетом опасного идиотизма». Больше не было показательных стычек в коридорах – ее с успехом заменила расчетливая холодная ярость, когда каждый из противников мечтает порвать другому глотку. И эта самая ненависть пугала Таню. Пугала тем, что ее милый маечник, всегда добродушный и заботливый, медленно, но верно превращается в самое настоящее зверье.

- Это пройдет? – малютка Гроттер задумчиво закусила кончик карандаша. Этот вопрос она задавала всякий раз, когда ситуация, по ее мнению, становилась невыносимой. Вот и сейчас, стоило Бейбарсову появиться в дверях, рядом сидящий Валялкин заметно подобрался и усмехнулся. Усмехнулся нехорошо, усмехнулся так, как может усмехаться только человек, которому больше нечего терять.

- Вряд ли, - голос Ягуна громким шепотом обжег девичье ухо.

Как всегда вовремя, как всегда, когда это ей совсем не требовалось. И почему каждый считает своим долгом выразить ей свое «я», когда это абсолютно не нужно. Девушка поморщилась и наконец отвлеклась от утопических мыслей – сдать экзамены и свалить куда подальше. Новый мир, новая жизнь. Если раньше магия казалась панацеей, то сейчас лишь досадной помехой – за все приходится расплачиваться. За каждую искру идет «плюс» или «минус» в общую карму.

Когда голос преподавателя потонул в оглушительных воплях юных волшебников, Таня поднялась со своего места и, не оглядываясь, быстро направилась к выходу. Не обращать внимания, не слышать переругивания, чтобы не отвечать обратной злобой и едва сдерживаемой агрессией. Стоит признать, она изменилась. Сама того не ведая, незаметно и тихо скромный бутон переродился в настоящий цветок, опасный и хищный. Цветок из лития, цветок,так мало вязавшийся с той девочкой, что пряталась в футляре от контрабаса в чужой холодной квартире.

- Эй, бешеная, - женский голос даже не пытался скрыть своего удивления – и где та малютка, что фанатела от драконов и летающих мячиков, - да погоди ты, - Гробыня, не стесняясь, расталкивала зазевавшихся учеников.

- Ну, - Таня замедлила шаг ровно на столько, чтобы окружающая их реальность вновь обрела четкие границы. Ее дыхание чуть сбилось, а она даже не заметила. Она вообще многое перестала замечать.

Учеников становилось все меньше, здесь, в западном крыле,где выщербленные временем ступени сменяются тихим шепотом брошенных привидений,почти не находилось желающих обсудить уроки или жизнь. Здесь была другое, свое собственное отражение школы – оплот силы, оплот неконтролируемой грозной магии, что рвалась наружу. Где-то рядом слышался рев ветра – тут он везде. Еще пара шагов, и девушка толкнула незаметную дверь, оказываясь во власти стихии – одна
из брошенных башен смотрела пустыми окнами-глазницами на океан и такое близкое серо-сизое небо.

Гробыня лишь усмехнулась, когда малютка Гроттер порывшись в школьной сумке, достала смятую пачку и обычную лопухоидную зажигалку. Вытащив сигарету,рыжая прикурила, выпуская изо рта дым. Да, они все изменились.

- Ты же слышала про бал? – уточнила Склепова, когда пауза откровенно затянулась. Ее голубой глаз смотрел с укором, и Таня мысленно посоветовала ему свалить ко всем чертям.

- Ну, - не говорить много, не показывать другим истинное положение дел. Подойдя к краю, девушка выкинула окурок вниз, с минуты наблюдая за чужим падением. Свое собственное сейчас казалось несущественным,ненастоящим. А, может, просто не таким значимым.

- И ты знаешь, что выпускники не могут отменить эту традицию.

Гробыня Склепова могла бы поклясться, что сейчас Таня скривилась и так не «по-Гроттеровски» улыбнулась. Бал. То, ради чего уже неделю в школе магии Тибидохс ведется шумная спешная подготовка. То, из-за чего все вокруг сходят с ума в ожидании отличного праздника. То, отчего ей так отчаянно нужно сбежать.

- Послушай, - рыжая запустила руку в свои спутанные волосы – отрезать бы их, эти ненужные локоны, что не способны отразить ее настроение и сущность, - я уже знаю. Знаю про долбаный праздник точно так же, как и знаю про то, что мне выпала счастливая участь быть ведущей.

Слова, пустые слова. Они не сообщали ничего нового, не были информативными и, что еще хуже, не были нужны кому-либо.

- Ну, раз ты знаешь, - Склепова подошла к девушке вплотную и хищно облизнулась, - значит, ждем тебя завтра на репетиции. Ты же помнишь про танец, не так ли?

Гроттер смотрела на эти ярко алые губы, боясь отвезти взгляд. Казалось, будто Анька испачкала их в свежей, только пущенной крови. Это зрелище пугало и завораживало одновременно – вдох, выдох. Отступив на шаг,Гроттер пробубнела что-то нечленораздельное и бегом бросилась обратно, вниз, в спасительную тишину, где нет места друзьям и... крови.

Ступенька сменяла ступеньку, пару раз девушка чуть не упала, оступившись, но вовремя хваталась за подступающие стены. Собственное бегство казалось глупым и донельзя нелепым – она ведь не испугалась? Когда очередной поворот сменила еще одна лестница, Таня налетела на мужскую фигуру. Чертыхнувшись сквозь зубы, она поднесла руку к губам – так и есть, на пальцах остался предательский след крови.

- Где ты была? – Ванька вскинул голову и внимательно вгляделся в такое родное-чужое лицо. Васильковые глаза давно стали серыми,стальными, способными с легкостью и без показного сожаления вспороть тонкую
женскую кожу, лишь бы та сказала правду. Неизменную желтую майку прикрывала темная толстовка, что сочеталась с тяжелыми военными ботинками и извечно черными штанами – в последнее время Валялкин предпочитал одеваться именно так.

- На них не видна кровь, - неожиданно тихо произнесла Гроттер и отвернулась. Еще одно ее откровение.

- Что? – удивленно переспросил парень.

Он пугал ее. Ее родной, такой любимый Ванька, что всегда боролся за нее и любил, теперь пугал не хуже чертова некромага. Но если Глеб постепенно отдалялся, насмехаясь и не вмешиваясь, Ванька не давал ей проходу, своими действиями делая только хуже.

- Ничего, - заставив себя через силу улыбнуться, девушка спустилась еще на пару ступеней, - я просто сказала, что была на башне.Захотелось подышать свежим воздухом.

Ванька недоверчиво сощурился, отходя с прохода и прислоняясь к ледяной стене. В его глазах не отражалось пламя многочисленных факелов, в них
можно было узреть лишь его собственный настоящий огонь, что обжигает
реальность, превращая ту в брошенное пепелище.Неожиданно Тане захотелось заорать и упасть на пол, прикрыв собственные уши ладонями. Ей хотелось орать в голос, лишь бы все они очнулись, лишь бы всё вернулось на круги своя. Но вместо крика, девушка мазнула своими губами уголок губ Валялкина и продолжила спуск вниз, чувствуя спиной его взгляд. Долгий,внимательный взгляд человека,что медленно превращается в зверя.

***

Закаты здесь, на острове, были особенными – солнце, словно разлитая в причастие кровь, багряным пятном медленно стекало-уходило вниз, за горизонт, уступая свое место непроглядным сумеркам. Гуня Гломов раздраженно убил комара, что поимел наглость присосаться к его оголенной руке – и откуда в ноябре комары? Даже природа сошла с ума, что уж говорить обо всех остальных. Что говорить о нем самом.

Парень сидел прямо на холодном полу в своей комнате и методично точил нож. Ножей у него было великое множество – целая коллекция, но сейчас даже это приятное осознание не приносило должного успокоения. Он боялся. Да, определенно, это липкое чувство, что тонкими лапками обнимало, душило Гунино сердце, могло называться первобытным страхом. И именно это чувство заставляло его дрожащими руками натачивать лезвие, ловя в нем свое искаженное отражение.

Дверь открылась ровно на столько, чтобы нож просвистел всего в паре дюймов от лица гостя и с пронзительно-глухим вскриком вонзился в податливое дерево. Вошедший криво ухмыльнулся, по достоинству оценивая чужое мастерство, и лениво прошелся по небольшой комнатушке.Глеб мазнул взглядом огромную фигуру Гломова и, ничуть не стесняясь, уселся в единственное кресло.Он знал, зачем именно был приглашен, но был искренне удивлен, когда Гломов согласился заплатить немалую цену.

Парень на полу по инерции сделал еще пару движений,затачивая оружие и, тяжело вздохнув, медленно обернулся.




Это состояние могло бы казаться сном, если бы Таня не была уверена в обратном – ее интуиция била оглушительными молотками, пока тело неподвижно стояло под холодными струями. Ледяной душ всегда помогал бороться с подступающей паникой и выдуманными кошмарами. Прикрыв глаза, девушка с какой-то потаенной издевкой подмечала реакцию организма на холод, не позволяя себе послаблений – это осталось с тех далеких времен, когда тренировки по драконболу заставляли ее, тогда еще просто влюбленную девочку, до седьмого пота тренироваться в полетах. Ну да, а потом они с упоением целовались с маечником. Неожиданно мысль о нем заставила вздрогнуть и резко распахнуть глаза – нет, ей просто показалось, что она не одна. Всего-то.

Выключив воду, Гроттер потянулась за полотенцем – ей нравилось вот так заканчивать вечер. Досуха вытереться, уничтожая влагу с тела – ее личный ритуал, доказывающий, что она все еще жива и в добрых отношениях с собственными мозгами. Запотевшее зеркало передавало лишь очертания, но девушка и так знала, что увидит там лишь затравленный взгляд и кожу с многочисленными шрамами и кровоподтеками. Это началось год назад. Год назад она потеряла контроль над собственными снами, предав тем самым все, что было ей так дорого – любимого, близких людей и мечту о чем-то светло-несбыточным. Год назад она стала бояться собственной тени.

Тот сон был всего лишь кошмаром, где ей раз за разом приходилось обещать не уходить и тут же пытаться бежать прочь. Где нельзя было спастись простым страхом, дабы не быть убитой и не валяться в силосной яме с перерезанным от уха до уха горлом. Ей снился Ург. Человек, оставшийся в прошлом. Ург - вор, Ург - убийца. Просто на этот раз он не был на ее стороне.

- Дер*мо, - Таня осторожно потрогала лодыжку. Так и есть – к месячному шраму прибавился глубокий, чуть затянувшийся порез. Если бы Ург хотел отрубить ей ногу, он бы это сделал. Может, она бы даже не проснулась, умерев во сне от потери крови.

Поиск в библиотеке ничего не дал – подобные книги если и существовали, то точно были у кого-то на руках, а идти к Сарданапалу... о нет, уж лучше без ноги. Грустно улыбнувшись, Таня быстро стерла пар с зеркальной поверхности и посмотрела прямо в глаза собственному отражению – слишком дерзкая, слишком сильная, чтобы плакать и просить помощи.

- Какая же я дура...

- Есть такое, - негромкий мужской голос раздался над самым ухом, но это была лишь обманчивая иллюзия – Шурасик бы никогда не посмел войти в ее пространство без стука.

- Подожди, я сейчас, - так получилось, что в ее тайну был посвящен лишь один человек. Тот, кто однажды пытался убить ее и заодно открыть ворота Хаоса, сейчас помогал малютке Гроттер не сдохнуть где-то на задворках полуяви-недосна. Забавно, что делает жизнь с вверенными ей человечками, не так ли? Наспех натянув шорты и свободную футболку, она вышла из ванной комнаты, чтобы нос к носу столкнуться с бессменной зубрилой школы.

В чем-то был даже своеобразный плюс этих кошмаров – Таня Гроттер так громко орала по ночам, что Гробыня не выдержала и, получив согласие директора школы магии и волшебства, тихо-мирно съехала восвояси, оставив Таню в гордом одиночестве. Кажется, тогда Сарданапал спросил ее про здоровье и еще что-то, но, не дождавшись ответа, неожиданно ушел. Да, наверное, именно тогда Таня испугалась по настоящему. Себя. И того невидимого влияния Урга.

- Осторожнее, дамочка, - Шурасик пытался отшутиться, но получилось неважно. Весь его внешний вид говорил о том, что этот паренек провел немало времени над решением какой-то крайне занимательной, но в то же время сложной задачки. Ребус, ответа на который он до сих пор не находил.

- Никак? – сочувственно уточнила рыжая и с ногами забралась на кровать. Шурасик нахмуренно наблюдал за ее манипуляциями, попутно подмечая свежие ссадины и отрицательно качая головой.

- Не знают еще? – парень буквально упал на материализованный стул и устало-блаженно прикрыл глаза. Одетый в дорожный плащ, он одновременно походил на детектива из гангстерских черно-белых кинолент и просто школьника, в тихую надевшего папину одежду. С появлением Шурасика в комнате стало немного оживленнее и не так... страшно?

- Нет, - Таня потерла виски и задумчиво посмотрела в ночь, - Ягун занят Лотковой, Глеб пропадает денно и нощно, а Ванька...- о Ваньке ей говорить не хотелось – еще свежо было воспоминание о недавней встречи в узком коридоре, о привкусе собственной крове во рту и сумасшедшем блеске в мужских глазах. – Он изменился.

Последние слова дались ей с трудом – в горле стоял тошнотворно – противный ком, будто вся накопленная обида разом решила напомнить о себе. Плакать в таком случае бесполезно – она пробовала. Пробовала и не думать.

- Естественно, - почему-то раздраженно огрызнулся Шурасик, - не век же ему бегать в щенках. Теперь он превращается в оголодавшего пса, который только и делает, что охраняет свою кость от волка. И не важно ему, что кость эта давно уже не его, и, может, перепрятана совсем в другое место. Главное, азарт и нежелание сдаваться.

Таня с легкостью представила себя на месте кости и вздохнула – этот всезнайка был прав. Во взаимной междоусобице ее ухажеры забыли о цели, все больше увлекаясь самим процессом. Может, оно и к лучшему.

- Мне страшно, - призналась рыжая и потянулась к сумке – надо не забыть попросить купидонов принести сигареты. У нее осталась последняя пачка.

Курить малютка Гроттер начала сразу же после того, как реальность во сне переросла в реальные шрамы. Да, именно тогда она впервые позволила дыму проникнуть в ее легкие, впервые зашлась в долгом кашле и почувствовала собственные слезы на щеках.

На ее "страшно", Шурасик лишь пожал щуплыми плечами - ему тоже было страшно, когда он нашел свой родной зуб на подушке, когда проснулся однажды от того, что не может сделать ни единого глотка воздуха. Почему же он тогда не остановился? Почему решил продолжать бессмысленную борьбу с тем, о ком имел весьма смутное представление. Ответ был на поверхности, но, в конце концов, зачем он нужен, если выбор сделан? Однажды Шурасик уже позволил одной сумасшедшей истеричке управлять его разумом, а наступать второй раз на одни и те же грабли - это верх глупости.

- Мне тоже, - выдавил из себя парень и неожиданно попросил, - дай и мне.

Таня удивленно посмотрела на главный мозг Тибидохса, но послушно протянула недокуренную сигарету. Сейчас они в одной лодке, пусть совсем хлипкой и всего-то на время.

- Увидимся утром? - Гроттер мяла края одеяла, когда Шурасик в последний раз неуверенно затянулся и выбросил бычок в тьму ночи.

- Угу.

Он тихо поднялся и поспешил скрыться за дверью. И это "угу" говорило красноречивее всех слов вместе взятых - в нем была и надежда, что это утро настанет, и страх, что их кошмар непременно вернется. И никто из этих двоих не знал, какую изобретательность проявит Ург на этот раз. Ограничится ли безобидными играми в боль?

Таня Гроттер не знала и не могла знать, что в ту самую минуту, когда ее голова устало опустилась на подушку, Шурасик быстро огляделся по сторонам и тихо зашептал какое-то заклинание, косясь на закрытую изнутри дверь. Ни единого звука не доносилось из коридора. Эта тишина была осязаемо-живой, населенной неведомыми тварями, что пока послушно и смиренно наблюдали за ним своими кровожадными глазами. Наблюдали, как этот мальчишка самоуверенно ставит защиту на рыжую дрянь, посмевшую разозлить их хозяина. Смотрели, как он пытается сражаться.

Парень с силой прикусил щеку изнутри, чувствуя как металлический привкус крови помогает справиться с желанием пустить себе обычную лопухоидную пулю в лоб. Всего-то желание покончить с собой рядом с той, что сама теряет надежду - очень символично. Заклинание сработало - дверь засветилась опасным бордовым огнем. Шурасик знал, что это мелочи, но на большее он был не способен - неожиданно магия показалась ему тесной, замкнутой, имеющей собственные пределы. В последний раз удостоверившись, что все в порядке, он, не оглядываясь, поспешил к себе в спальню.

***

Деревья спускались к самой воде, словно нашептывали темным мутным волнам нечто, известное только им одним. Таня осторожно выглянула из-за коряги, пытаясь глазами заметить хотя бы какое-то движение. Хоть что-то, способное нести с собой заведомую опасность. Осознать себя во сне - это еще пол беды. Главное, суметь проснуться вовремя. До того, как он сам это позволит.

Осторожно ступая по топкому илу, девушка двинулась вперед. Как и сотни раз до этого, подмечая одни и те же знаки - вот громко крикнула чайка, распластав огромные крылья над водой, вот зашумела осока, будто кто-то... не успела Таня вздрогнуть, как оттуда выпрыгнула лягушка - все как обычно. Картинка менялась лишь когда появлялся Ург.

Поморщившись, Таня Гроттер наконец выбралась на берег и пошла по вьющейся между деревьев тропинке - скоро она выйдет в Тыр, скоро появиться он и, может, на этот раз ей удастся хотя бы попытаться сопротивляться. Усмехнувшись, девушка осторожно переступила через поваленную сосну и недоуменно остановилась - то, что раньше звалось поселением, теперь больше напоминало сечу, изуродованное поле боя. Повсюду лежали, ползали, корчились люди, медленно сгорая в агонии, захлебываясь в своей и чужой крови. Смазанные, окровавленные отпечатки детских ладошек на мутном стекле отрезвили Таню. Она тихонько заскулила и резко обернулась - никого. Черт возьми, только стоны боли и смерть - где же Ург?

- Где ты? - Гроттер вновь развернулась на пятках и побежала в обратную сторону, чувствуя, как вселенная вокруг постепенно гаснет, словно кто-то заботливо выключает свет, выпуская ее на поверхность Ее реальности.

Судорожно выдохнув, девушка села на кровати. Даже не открывая глаза, она знала, что драгоценное время потеряно - теперь им не спастись.

Самое страшное - это терять друзей. Нет, не тех, кто так или иначе уйдут сами, а настоящих, верных и когда-то с вами неразлучных. Таких, кому не страшно было доверить собственную жизнь. Ягун медленно брел по пустынным коридорам Тибидохса, пиная непонятно откуда взявшийся скомканный лист бумаги. Комок этот был самым обычным, наверное, его просто вырвали из лопухоидной тетради в лопухоидную долбаную клеточку. Ягун брел, а вместе с ним брел и никому не нужный огрызок целлюлозного производства.

Они переспали. Нет, не так. Они наконец-то стали спать вместе. Да только вместо непередаваемой радости от близости с Лотковой пришло осознание нежелания. Пожалуй, он, Ягун, просто перегорел - ну бывает же такое, что пожар страсти тухнет и все такое. Тухнет, не успев толком разгореться. Любовь - да. Страсть - нет.

- Да пошли вы все! - неожиданно для самого себя внук Ягге с силой ударил ногой по скомканному листу. Да так ударил, что тот отлетел на добрых несколько метров, отскочил от чего-то и тут же взмыл в воздух объятый темным, каким-то ненастоящим пламенем.

От неожиданности Ягун отступил назад, чувствуя, как предательски замирает сердце - в последнее время нервы стали отчаянно подводить играющего комментатора. Черт подери, ему не стоит так волноваться - это же всего лишь...

- Ванька? - Ягун не заметил быстрого движения, и вот уже высокий худощавый парень, что до этого тихо-мирно сидел на полу, прислонившись к стене и курил, оказался совсем рядом, нависая и выпуская сигаретный дым прямо ему в лицо.

Ртуть в глазах Валялкина разлилась опасной издевкой - такого дразнить себе дороже. Покосившись на друга детства, играющий комментатор отступил еще на шаг - плевать на гордость. В конце концов, они ведь друзья?

- Десять баллов за догадливость, - Ванька раздраженно откинул волосы со лба и бросил окурок в темноту. Тот час тяжелый ботинок наступил на мерцающий неясный огонек и безжалостно втоптал его в камень. Почему-то этот жест напомнил Ягуну их общее прошлое, которое сейчас за ненадобностью также выкинуто, раздавлено и благополучно забыто.

- Что ты тут делаешь? - Ягун решил не обращать внимание на чужую колкость, но тут же тихо взвыл, когда собственное тело с силой ударилось о каменную кладку стены. Его шею сжимала рука Валялкина, пока тот сам прижимал палец к своим губам, призывая к полному и абсолютному молчанию. Убедившись, что "друг" не вырывается, а только удивленно смотрит, Ванька ослабил хватку и, нехорошо ухмыльнувшись, отошел в сторону.

"Если бы я дернулся, он с легкостью сломал мне шею", - с изумлением подумал Ягун, потирая саднящий кадык. И то, что Ванька сделал бы это без промедления почему-то не вызывало никаких сомнений.

Неожиданно из темноты донеслись неясные шаги, будто тот, кто шел в ночи, сам не знал, что здесь делает. Пять шагов вперед и столько же назад - это казалось полным безумием, но Ягун запретил себе удивляться - над всем этим дерьмом он подумает позже. Может быть даже с Лотковой, когда та в очередной раз уснет на его плече.

Ванька мало обращал внимание на играющего комментатора и его внутренние сомнения - все его сознание было приковано к высокой фигуре, что так нетерпеливо ходила из стороны в сторону. Его глаза, словно глаза хищника, внимательно следили за каждым жестом, за каждым шагом, боясь пропустить нечто фатально-важное. Забавно, ты словно находишься в дурацкой игре, где нельзя перейти на новый уровень, пока на старом не найдешь, к примеру, ср*ный, кем-то забытый в белье носок. Парень не мог объяснить даже себе этот азарт охоты, чувство, когда осознаешь, что тебя никто не видит, никто не может ощущать твое присутствие рядом. Это разгоняло кровь, это давало силы.

- Ну наконец-то, - фигура облегченно выдохнула и всплеснула руками, - я уж думала, вы не придете, - женский голос так и сочился беспокойством и... страхом.

- Тебе не стоило так волноваться, Меди, - второй голос раздался откуда-то справа и принадлежал, несомненно, самому Академику Черноморову. Только вот вместо привычного задора в нем была лишь смертельная усталость и некая обреченность, свойственная разве что людям, потерявшим всякий интерес к жизни, - моя просьба встретиться именно здесь, а не в моем кабинете обусловлена исключительно заботой о душевном здоровье дорогих осведомителей наших не совсем дорогих друзей.

Шаги наконец смолкли, а парни, что до этого, замерев, боялись даже дышать сейчас незаметно подались вперед - разговор, свидетелем которого они стали, был не похож на обычную болтовню профессоров о незакрытом табеле и уж тем более совсем не напоминал милое воркование возлюбленных.

- Что происходит? - Медузия Горгонова с силой сжала свой плащ. Ванька не мог видеть, но чувствовал, что та на грани. Хваленая выдержка этой женщины сейчас трещала по швам, грозясь вылиться в настоящую, самую обычную истерику.

Сарданапал тяжело вздохнул и устало потер вспотевший лоб. Усы поникли, будто чувствуя настроение хозяина, и не спешили брать штурмом очки. Да и сама фигура директора школы магии и волшебства была какой-то сломленной, неправдоподобной. На секунду Ягун и вовсе усомнился - Черноморов ли это. В этом коридоре почти не горели факелы, лишь тени и сквозняки - отголоски стихийной магии. В этом коридоре было страшно всем - и говорившем, и тем, кто слушал этот разговор.

- Последнее время я плохо сплю, - наконец проговорил-выдавил из себя директор.

- Что? - Медузия на секунду потеряла дар речи. - Плохой сон? И это все?!

- Нет. Это не все, - Сарданапал говорил урывками, будто долго раздумывал, что именно говорить. Паузы между словами занимали не меньше минуты, а тяжелое сбившееся дыхание свидетельствовало о том, с каким трудом директору даются простейшие вещи, - это не все. Я не помню, что мне снилось. Я не помню, что делал или говорил в какие-то определенные минуты уже в реальности. И я не могу точно утверждать, но часть меня отвергает собственный же разум.

Медузия молчала, а Сарданапал не торопился продолжать. Они так и стояли друг напротив друга - нелепые фигуры, страшные в своем бессилии. Ягун почувствовал, как его требовательно потянули за плечо - это Ванька давал понять, что им пора. Вот так тихо, отступая шаг за шагом, они отдалялись от директора школы магии и волшебства, пока, наконец, не оказались на достаточно безопасном расстоянии.

- Что это за дер*мо? - Ягун оглянулся на Валялкина. Тот лишь неопределенно пожал плечами. - Я спрашиваю, что это за дер*мо?! - играющий комментатор перешел на крик, поражаясь тому, насколько легко это, терять дружбу. - И не делай вид, будто ты ничего не знал! Не зря же ты сидел там и ждал. Что за фигня твориться вокруг? И Танька еше...

Ягун прикусил язык и чуть не застонал с досады, но было уже поздно. Ванькина фигура словно окаменела, и если бы одним взглядом можно было бы убивать, Ягун давно бы рассыпался горсткой пепла.

- Что с ней?

Играющий комментатор грустно улыбнулся и смело поднял взгляд.

- А ты сам не видишь?

Ванька поморщился и сплюнул - до пошло оно все.

- Какой-то придурок пытается заставить нас играть по своим правилам, при этом повелевая нашими же действиями из наших же мозгов. В результате кто-то сходит с ума, - при этих словах парень завязал свои отросшие волосы в неаккуратный хвост, - кто-то просто не может вспомнить, что делал несколько минут назад. Не замечал? - невинно уточнил он и насмешливо поднял бровь. - Забавно. Ну тогда вот тебе бесплатный совет - навести свою бабушку. Пирожки тебе обеспечены... внучок.

Похлопав друга по плечу, Валялкин улыбнулся одними губами и быстро вбежал по лестнице. Ягун еще некоторое время задумчиво смотрел ему вслед, пока и сам медленно не побрел прочь. Туда, где есть окна, через которые можно увидеть океан и еле теплившейся на небе рассвет, неясными розоватыми лучиками озаряющий сумеречную ночь. Где можно подумать и о потерянной дружбе, и о Таньке, что почему-то встает перед глазами, когда ее место должна занимать красавица Лоткова. А еще о том, что спальня Валялкина находится в совсем другой стороне от лестницы, по которой его друг ушел.




"...Выскочив на открытый участок у реки, Таня метнулась к одежде, но тотчас вскрикнула и отскочила за дерево. Возле ее футляра, пытаясь открыть его, сидел на корточках крепкий парень.

– Эй, стой! Не бойся! – крикнул он. – Кто бы ты ни была, девчонка или лесной дух, я не сделаю тебе ничего плохого!

Таня осторожно высунула из-за дерева голову.

– Что ты тут делаешь? Это моя одежда! – сказала она раздраженно.

– Да, твоя-твоя… Комариные ванны принимаем? Что ж, каждый сходит с ума по-своему."(1)

Таня издала глухой стон и повернулась на спину - сон-воспоминание испарился, оставив после себя лишь неясный морок. Что-то светлое заставило рыжую девушку медленно улыбнуться и разлепить сонные веки - оказывается, это раннее солнце уже вовсю светило в окно, быстрыми зайчиками перепрыгивая со стены на тяжелые портьеры. И лишь оставленная на полу пачка сигарет и брошенная в углу одежда свидетельствовали о недавно пережитом ночном кошмаре.

Рыжая поморщилась и тут же вздрогнула - тихая мелодия, возникшая словно ниоткуда, разлилась по комнате, заставив девушку сначала замереть от ужаса, а потом и повернуть голову в сторону шума. Прямо на полу, ничуть не смущаясь обнаженной фигуры Гроттер, Склепова собственной персоной развлекалась с заводной шкатулкой. Пока миниатюрная балерина послушно вращалась вокруг своей оси, Гробыня восседала на паре небольших подушек-думок, вытянув ноги и постукивая пальцами в такт музыке. Заметив Танино пробуждение и улыбнувшись краешком рта, девушка легко поднялась и, не торопясь, подошла к окну.

- Знаешь, что меня в тебе умиляет, Гроттерша?

Гробыня отвернулась от бьющего в глаза солнца и в упор посмотрела на Таню - ну, давай, позови ее, хотя бы намекни, что у нее есть шанс. Нет, ты все-таки дура, Аня Морозова. Конченая идиотка.

- Моя грудь? - Таня ответила ей циничной усмешкой и потянулась за футболкой. Утро определенно начиналось весело - где-то бродит разъяренный Ург, а она в коим-то веке выспалась.

Гробыня проигнорировала откровенный выпад, лишь одарила девушку красноречивым взглядом - той не стоит нарываться, если она не хочет... а она не хочет.

- Меня умиляет то, что всё, - пауза, - абсолютно всё дер*мо, что творится вокруг, так или иначе связано с нашей милейшей сироткой. Даже если это конъюнктивит у циклопа. В конце концов окажется, что он умывался водицей, которую сглазила в четверг малютка Гроттер.

Склепова прищурилась и неожиданно подмигнула бывшей соседке по комнате. Ее длинные тонкие пальцы скользили по неровной поверхности подоконника, по стенам, будто вспоминая, узнавая по-новому давно забытые ощущения.

- К чему ты это? - осторожно спросила Таня, глазами гипнотизируя сигареты. Не смотря на внешнее спокойствие, внутри девушку била самая настоящая дрожь - что известно Гробыне? Откуда? А вдруг что-то случилось? Если случилось, то кто именно стал первой жертвой психа из параллельного мира?

Склепова не видела Танин взгляд, но буквально чувствовала вонючий запах чужого страха и лжи. Запах, что въедается в пространство словно лепра, поражая живые здоровые клетки. Ко всему этому примешивалось собственное желание... защитить? И что за идиотские глупости дарит воспаленный мозг после бессонной ночи?

- Ты можешь обманывать наивного придурка Ягуна, - Гробыня узнавала и одновременно не понимала свой голос - сейчас он был чуть грубоватым, прокуренным и низким, - ты можешь сколько угодно врать мальчику, что прячет свою агрессию за желтой майкой, - она сделала пару шагов и подняла пачку сигарет с пола, - можешь и дальше сбегать от озабоченного Пинайслоникова. Но, - взгляд разномастных глаз требовательно скользнул по обнаженной шее рыжей, не позволяя себе спускаться ниже, - но я никогда, слышишь меня, никогда не позволю тебе играть со мной в темную.

Таня усмехнулась и протянула руку за сигаретой - она не орала, не пыталась отобрать, лишь проверяла собственные догадки. Гробыня кинула ей пачку, сама же отошла на безопасное расстояние. В конце концов, это только ее проблемы.

- И что? - Гроттер поднялась на ноги и, открыв нараспашку окно, уселась прямо по подоконник. Осень с ее неподвластными ветрами тут же ворвалась внутрь, вытесняя тепло и остатки непонимания. Зачем создавать лишние проблемы, когда главная задача на сегодня это выжить. Сделав затяжку, Таня посмотрела вдаль - так и есть, где-то на горизонте серые промозглые тучи, скоро они закроют солнце, и вновь наступит тьма. Забавно так, уже утром начинать бояться ночи. - Во сне ко мне приходит Ург и творит все, что ему вздумается. Обычно это просто издевательства, - Танин голос был бесцветным, словно она находилась на приеме у психиатра и под действием опиума говорила о свершившихся побоях. Она говорила, а Гробыня слушала.

Рассказ не занял много времени - тучи будто и не приблизились, но света в комнате стало меньше. Склепова вертела сигарету в пальцах, пока не переломила ту пополам. Табак упал на пол, но этого никто не заметил.

- Значит, ему удалось прорваться сюда, - не торопясь и растягивая слова, Гробыня задумчиво смотрела в одну точку, словно взвешивая все "за" и "против", - кстати, Шурасика ищут с самого утра. Да только вот чудится мне, что найдут его уже по весне. Если будет кому искать. И что думаешь делать?

Таня пожала плечами - что делать. Хороший вопрос. Правильный такой.

- Бежать надо, - помогла ей Гробыня и хищно подалась вперед.

- Бежать, - кивнула Гроттер и ухмыльнулась. Почему-то эта чужая мысль рассмешила. Возможно, потому, что Анька не видела то, как прекрасно Ург умеет загонять и травить свою жертву. Да, определенно, - все не так просто.

Тучи надвигались все ближе, вдали уже слышались тяжелые раскаты грома. Словно небесный оргАн, они стращали все живое на своем пути. Таня на секунду прикрыла глаза и представила, как неуверенно, но с все нарастающим шумом падают на землю первые капли холодного дождя. Бежать. Бежать без оглядки. Бежать, пока собственное дыхание не собьется, и она не упадет прямо в грязь. Прямо ему под ноги.

- Эй, подруга, - оказывается, все это время Гробыня настороженно смотрела, справедливо опасаясь, что рыжая сиганет в окно, - мы убежим. Я обещаю. Ты убежишь точно. А пока будем здесь, я побуду тобой, - чмокнув Таню в висок, девушка улыбнулась, - если ты не возражаешь, конечно.



1) Д.Емец "Таня Гроттер и Ботинки Кентавра". Здесь и далее примечания автора.